Иллюстрация: Право.ru/Петр Козлов
Пара прожила вместе 40 лет, а потом муж убил жену из-за замечания насчет кофеварки. Был ли это акт внезапной злости или помутнение рассудка, разбирался суд. Адвокат настаивал на невменяемости подсудимого. Прокурор назвал эту версию «смехотворной». А судья принял свое решение. Резонансное дело в Америке подняло вопросы, может ли наука помочь судам определить психическое состояние обвиняемого.
Уголовный адвокат Роберт Хаузер защищал Ларри Лотца, которому предъявили обвинение в убийстве жены Карен. Как-то раз она сделала Лотцу замечание по поводу кофеварки, после чего он выстрелил в нее четыре раза из револьвера, а затем позвонил в службу 911 и признался в преступлении. Карен умерла позже в больнице.
Уголовное дело Лотца сводилось к двум главным вопросам: был ли он психически вменяем, когда стрелял в жену, и до какой степени может отвечать за содеянное?
Лотца арестовали в 2016-м. Он был 65-летним пенсионером, бывшим специалистом по информационным технологиям и ветераном Вьетнама. Его друзья и семья отказывались верить, что Лотц мог убить женщину, которую так любил. Хаузер утверждал, что клиент был не в своем уме, и планировал доказывать, что у того было временное помешательство, вызванное посттравматическим расстройством и ранними признаками болезни Альцгеймера.
Почему мой подзащитный мог застрелить свою любимую? Ты изучаешь его прошлое и не находишь для этого причин. Ни одного проявления насилия за 40 лет совместной жизни.
Хаузер рассказывает, что консультировался с экспертами, включая доктора, который провел позитронно-эмиссионную томографию, чтобы изучить мозг Лотца. По словам адвоката, снимки показывали нарушения и признаки болезни Альцгеймера. Это, по мнению Хаузера, могло подтвердить утверждения о невменяемости подзащитного.
Это дело поднимает одновременно старые и новые вопросы: как в судах определяют ментальное состояние человека и как это влияет на вину или невиновность? Как судьи или присяжные оценивают доказательства, связанные с работой мозга? И что должны знать адвокаты и судьи по этой теме?
С 2005 по 2015 год насчитывается более 2800 актов, где защитники по уголовным делам прибегали к нейронаукам, чтобы объяснить поведение клиентов или оправдать их, согласно исследованию профессора Дюкского университета Ниты Фарахани и профессора Стэнфордской школы права Генри Грили.
Возможности наук о мозге используют в юриспруденции все чаще. Поэтому фонд MacArthur в Чикаго организовал исследовательскую сеть о праве и нейронауках. Его задача – проводить эксперименты с исследованием головного мозга в трех направлениях: психическое состояние, взросление подростков и доказательства.
Нейронауки и степени вины
Юрист, который представлял Лотца, утверждал, что доверитель не мог понимать криминальный характер своих действий и страдал от психического заболевания или нарушения во время преступления. «Понятно, что что-то определенно было не так», – говорит Хаузер.
Его аргументы относятся к очень важному аспекту уголовного права: обвиняемый должен знать и иметь намерение совершить преступление, чтобы отвечать перед судом. Но закон выделает разные степени вины, в зависимости от того, действовал ли человек намеренно, легкомысленно или даже небрежно. Решить, что правильно, может быть сложно для судей и присяжных. Это делает определение вины и назначение наказания еще более непростым делом.
В этом сюжете
«Это не я, ваша честь, это мой мозговой имплантат»
28 апреля, 8:56
От дьявола до психиатрии: невменяемость и преступления
2 августа, 11:22
Фонд MacArthur, который создан для исследования этих вопросов, провел эксперимент. Исследователи задались вопросом, может ли функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ) определить, действовал ли человек с умыслом или просто легкомысленно. 40 участников эксперимента попросили вообразить, что они несут чемодан через пост охраны. Некоторым сказали, что в их воображаемых чемоданах спрятана контрабанда. Другие точно «не знали», что внутри, но, возможно, там было что-то запрещенное. Им также сказали, что их вознаградят, если удастся пронести чемодан. Но если поймают, то придется заплатить штраф.
Участники эксперимента делали выбор, когда лежали внутри аппарата фМРТ. На основании результатов сканирования, обработанных программой машинного обучения, исследователи смогли указать, кто из участников был уверен, что «несет контрабанду» (умысел), а кто знал только про риск (неосторожность).
Исследование, опубликованное в 2017 году, показало, что можно определить, какой вид мозговой активности отвечает за осознанный выбор (в противоположность простой небрежности). Можно ли его использовать в системе уголовного правосудия? «Есть вопрос, правильные ли у нас категории вины, – говорит Гедеон Яффе, профессор юриспруденции, психологии и философии в Йельской школе права и один из авторов исследования. – И я думаю, что нейронауки могут помочь нам удостовериться, что здесь все верно или, наоборот, есть причины что-то пересмотреть».
Воспоминания
Воспоминания Лотца о том, как он стрелял в свою жену, могут стать ключевым доказательством в вопросе его вменяемости. Как точны были его слова и говорил ли он правду?
Воспоминания играют ключевую роль в праве, относятся ли они к надежности свидетельских показаний или к тому, как подсудимые описывают свое психическое состояние. Группа MacArthur исследовала, можно ли отделить истинные воспоминания от ложных, а правду от лжи с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. Хотя частные компании продвигают фМРТ как «детектор лжи», суды не признают такое доказательство, потому что технология не получила общего одобрения в научном сообществе.
Ученый Энтони Вагнер. Фото: profiles.stanford.edu Энтони Вагнер, член группы MacArthur, профессор психологии и нейронаук и директор Лаборатории памяти в Стэнфорде, согласился, что технология еще не готова для использования в зале заседаний. В то же время он с коллегами исследовал вопрос, может ли томография определить, что человек что-то вспоминает, – концепция, которая когда-нибудь, быть может, и поможет подтвердить правдивость.
Практика показала, что данные томографии можно использовать для подтверждения того, что человек вспоминает. В одном исследовании в 2016 году Вагнер нанял группу студентов Стэнфорда, которые три недели делали снимки во время прогулок по кампусу, учебы и жизни. Потом молодые люди ложились в аппарат и просматривали фотографии – частично свои собственные, частично чужие. С помощью сложных статистических инструментов исследователи смогли отличить разные виды мозговой активности и найти закономерности. Алгоритм машинного обучения с точностью более 90% позволял определить, узнает человек свою фотографию или смотрит на чужую.
В то же время исследователи не смогли найти способ определить, скрыл ли человек намеренно некоторые воспоминания. «Ложную память» технология тоже не определяет. «В этом случае мозг ведет себя так же, как и в случае с настоящими воспоминаниями, – говорит Вагнер. – Если испытуемый в лаборатории видит фото и ошибочно считает, что раньше видел этого человека, то определить правду нельзя».
Теоретически юристы или сотрудники правоохранительных органов могут использовать фМРТ, показывая подсудимым фотографии места преступления или пострадавших, чтобы увидеть, работают ли в мозгу зоны, отвечающие за память. Но пока технология только зарождается. «Непроверенным нейротехнологиям не место там, где цена вопроса – это свобода подсудимого, – говорит Вагнер. – В суде нам надо вспоминать сложные явления и события. В лаборатории исследования больше контролируются».
Прогресс и предостережение
Один из самых сложных вопросов – как юристы могут использовать данные нейронаук в суде. Например, есть исследование о том, что люди с повреждениями мозга часто теряют самоконтроль. Можно ли сослаться на него в уголовном деле одного человека? Зачастую нет, потому что не все люди с повреждениями мозга совершают преступления.
Стивен Морс, профессор права, психологии и судебной психиатрии в Университете Пенсильвании, – один из самых авторитетных приверженцев мнения, что нейронаучные исследования не готовы изменить юриспруденцию заметно. Профессор сомневается, что они могут это сделать в ближайшее время.
Нейронауки не дают ответа на жизненные вопросы. А жизненные вопросы нормативны.
По словам эксперта, нейронауки не продвинулись в том, чтобы предложить юридически значимые доказательства человеческого поведения. Например, сканирование мозга не может определить психические расстройства (в отличие от наблюдений и клинических тестирований). В то же время Морс признает, что впечатлен исследованиями о неосторожности, потому что они подают надежду. «Это скромное, но серьезное достижение, – говорит он. – Мы показали, что можно найти корреляции в работе мозга в сравнении двух состояний ума».
Уровень вины
В суде адвокаты Лотца строили защиту на его психическом состоянии. Доктор Гита Бансал, психиатр, на допросе сообщила, что у подсудимого был посттравматический стресс, связанный с насилием в детстве и службой во Вьетнаме. По ее словам, у него также были дегенеративные расстройства – диагноз, поставленный после позитронно-эмиссионной томографии. Бансал заключила, что он не понимал своих действий, когда стрелял в жену, и отвечает критериям невменяемости.
Осужденный Ларри Лотц. Фото: Barrington Police Department На перекрестном допросе Бансал, однако, признала, что Лотц был достаточно в своем уме, чтобы позвонить в 911 и признаться в преступлении со всеми подробностями. Заместитель государственного прокурора Скотт Хоферт назвал аргументы о безумии «смехотворными» и описал случившееся как намеренные действия обозленного человека.
Лотц отказался от суда присяжных и предпочел судью. Но судья Дэниэл Шэйнс в итоге не стал считать его невменяемым и признал, что убийство было актом слепой ярости. Шэйнс, который утверждал, что принял во внимание раскаяние Лотца и его проблемы с психическим здоровьем, в 2019 году назначил подсудимому 16 лет заключения.
Адвокат Хаузер разочарован приговором, но надеется, что в заключении Лотц получит необходимое лечение. «Его признали виновным в убийстве второго класса, а это значит, что он может выйти на свободу примерно через семь лет. Его жизнь не закончена».
Сокращенный перевод статьи Millions have been invested in the emerging field of neurolaw. Where is it leading?
Источник: